Народ Моржа - Страница 87

В общем, Семен жестко определил приоритеты: никаких излишеств, даже строительство байдары можно отложить на потом. Нужно строить землянки, а все остальное – время и силы – тратить на организацию запасов: квасить в ямах и сушить все подряд, включая полутухлое мясо тюленей, найденных на отмели.

А еще было совершенно необходимо приучить неандертальцев к воде, сломать страх перед волной, перед качкой. Семен заставлял мужчин вчетвером забираться в грузовое каноэ и работать веслами. Частью вспомнил прочитанное когда-то у Тан-Богораза, частью изобрел заново способ высадки на берег при волнении средней силы. Как минимум двое должны встречать, либо пара гребцов должна спрыгнуть в воду, выбраться на берег и принять кормовую и носовую веревки. Лодка же, благо у нее почти нет киля, должна идти не носом вперед, а бортом к берегу. На самой мели (и волне) ее надо накренить так, чтоб обращенный к морю борт задрался вверх. И в такой позе нужно ловить волну и тянуть, помогая ей раз за разом все дальше выносить лодку на берег. Одновременно желательно начать разгрузку, оттаскивая добычу подальше от кромки воды и облегчая лодку. В знакомом месте при умеренной волне маневр, в общем-то, не сложный, но гребцы и встречающие должны действовать осмысленно и слаженно. Даже если на берегу и нет острых камней, под борт желательно что-нибудь подложить – хотя бы весла и при этом суметь не потерять их. Кроме того, неандертальцы мало боятся холода, но спрыгнуть с лодки в воду, пусть и не глубокую, для суровых воинов труднейшая психологическая задача. Впрочем, в их коллективном сознании (или подсознании?) Семен давно уже имел официальный статус «первоучителя», сокрушителя тысячелетних традиций и табу, так что не подчиниться ему они не могли.

К одному из тяжелых неандертальских самострелов Семен приделал большую коническую катушку-шпулю, на которую укладывался (наматывался) линь из тюленьей кожи. Оказалось, что обычный арбалетный болт тянуть линь после выстрела не может – слишком легкий. Пришлось переделывать ложе для стрельбы этакими дротиками. После всех усовершенствований гарпунная «пушка» оказалась для Семена почти неподъемной, отдачей после выстрела его буквально валило с ног. Из этого следовало, что на воде стрелять можно только с носа или с кормы – так, чтобы траектория снаряда примерно совпадала с длинной осью судна. Более-менее прицельно гарпун летел метров на 15—20. Смешно, конечно, и немного обидно, но позже выяснилось, что метать тяжелые гарпуны метров на десять (достаточно!) неандертальцы могут и без всяких приспособлений.

Первую серию наконечников поворотного типа Семен вырезал из кости вместе с Лхойкимым и Килонгом. Смысл этих приспособлений в том, что линь привязывается не к древку гарпуна, а к прорези в самом наконечнике. При попадании в цель наконечник отделяется от древка и остается в теле добычи. Натяжение линя его поворачивает на 90 градусов поперек раны, и он застревает в мясе или под кожей.

Технику и технологию охоты с воды предки коряков и эскимосов осваивали и развивали, наверное, сотни, если не тысячи лет. В данном случае первопоселенцам приходилось укладываться в недели и месяцы. Без жертв, конечно, не обошлось.

Пожилой неандерталец должен был спрыгнуть в воду при высадке на берег. То ли он прыгал, закрыв глаза от ужаса, то ли просто ошибся, но оказалось слишком глубоко. Следующая волна свалила его с ног и утянула от берега. Спасти его не удалось, хотя Семен решился на заплыв прямо в одежде и обуви. В итоге он еле-еле выбрался сам. Другая трагедия произошла в сотне метров от берега на виду у всей стоянки. Был загарпунен тюлень, но линь, сложенный в лодке, за что-то зацепился или запутался. Раньше, чем его успели освободить, зверь прошел под днищем и довольно сильно дернул. Все это, наверное, было не смертельно, но находившиеся в каноэ четверо мужчин, под сто килограммов весом каждый, двинулись одновременно и не туда, куда нужно. В итоге судно перевернулось. Уцепиться за него и ждать помощи хватило ума только у одного, остальные покорно утонули.

Еще две жизни унес белый медведь. Впрочем, «белым» назвать его можно было лишь условно, поскольку был он грязно-серого цвета, облезлый и тощий. Как и зачем он оказался на берегу близ стоянки, не ясно – заблудился, наверное. Так или иначе, но он являлся почти знакомой, привычной добычей – мужчины окружили зверя на обнажившейся отмели и забили вполне сухопутными копьями и палицами. Разделывать его предоставили женщинам и молодежи. К вечеру умерли подросток и одна из женщин. Другая долго находилась при смерти, но в конце концов смогла оклематься. Семен слишком поздно вспомнил, что печень белого медведя перенасыщена каким-то витамином (кажется, Е) и является ядовитой.

Чуть не весь обрыв ниже жилищ оказался завешен ломтями китового и прочего мяса. Его пытались клевать или утаскивать птицы, к нему подбирались песцы. В безветренную погоду мясо атаковали мухи – его приходилось постоянно перебирать, переворачивать, вычищать опарышей. К одной из мясных ям наверху повадился ходить пестун – годовалый бурый медведь. Дело кончилось тем, что этот лакомка получил арбалетный болт между ребер и после разделки сам оказался в яме, а его шкура (довольно плохонькая, кстати) пошла Семену на подстилку.

Сплошной лед, точнее, скопление льдин, после шторма так и не восстановился. Время от времени в пределах досягаемости проплывали довольно обширные ледовые поля или просто крупные льдины. Иногда на них были залежки животных – моржей или тюленей. Выходить далеко в море при сильном ветре Семен опасался, но трижды обстоятельства оказались благоприятными. Удалось добыть двух крупных тюленей и еще одного моржа. С тюленьими шкурами Семен обошелся безжалостно: почти все порезал (по спирали от центра) на тонкие ремни, а потом изготовил два полуметровых челнока, планки и заставил женщин вязать крупноячеистую сеть. Ее поставили там, где при большой воде чаще всего наблюдались животные. Затея себя оправдала: после каждого отлива обнаруживалось, что в ее петлях какой-нибудь зверь (а то и несколько!) расстался с жизнью.